— Федор Васильевич, как не может быть разговора о минимальной заработной плате в отрыве от прожиточного минимума людей труда, так прожиточный минимум ни о чем не говорит без необходимых каждому человеку продуктов, именуемых “потребительской корзиной”. Известно, что эта корзина формируется в большей части из продуктов питания, основа которых — хлеб. Не кажется ли Вам, что и речь о социальной защищенности людей труда ничего не стоит, если забывают о том, что они едят? И хватает ли у них на это заработка?

— Не хватает, конечно. Чтобы был хлеб и все остальное, нужно, чтобы работники сельского хозяйства сами были социально защищены, а не значились одними из последних в рейтинге профессий с оплатой труда ниже прожиточного минимума. Сегодня нужно во весь голос говорить о нищете крестьянина. А нищий крестьянин не может удовлетворить всевозрастающие потребности нашего населения. У большинства, как это ни грустно, привита идеология потребления, накопления, но не идеология производства. А вот тот, кто производит самое главное и ценное — продовольствие, тот сам сегодня нищий. Росстат дает нам такие сведения, что около 30 процентов сельских тружеников находятся в крайней бедности.

— Это одна сторона проблемы. А другая — кадровая. Отток из деревни в город. Что можно сказать об этом?

— У нас сегодня идёт не отток из села в город, а катастрофическое бегство.

— Даже на Кубани?

— Даже во всероссийской житнице. Ведь поселившись в какой-нибудь времянке в пригороде Краснодара, можно рассчитывать хоть на какой-то доход. А живя в сельской глубинке, не имея работы, не имея постоянного источника существования, человек всё бросает или сбывает за бесценок и стремится туда, где можно что-то продать и на этом заработать, включая и свой труд. Причем самый активный отток из села у трудоспособного населения. А остаются те, кто уже в пенсионном возрасте, или имеют более или менее сносную работу. Сегодня уже пришло время, когда в сельскую местность нужно завозить работников. Это у нас-то на Кубани!

— Статистика свидетельствует, что в стране сельское население сегодня составляет 37 миллионов. Это 26 процентов от общей численности. Есть благополучные страны, где это соотношение в пользу города ещё больше.

— Повторяю, что нужно считать не проживающих, а работающих. В нашем крае ещё недавно на селе было 800 тысяч работников, а сейчас осталось 250 тысяч. Хорошо, когда число работников сокращается за счет внедрения высоких технологий, роста производительности труда. Но плохо, когда снижение численности происходит в результате сокращения объемов производства. А у нас, если растениеводство стабильно, и здесь люди заняты. То животноводство с каждым годом убывает. Причем уменьшение поголовья не перекрывается увеличением продуктивности. В результате мясными продуктами Кубань сегодня с трудом прокармливает только себя. А все остальные потребности регионов, где с животноводством еще хуже, в той или иной мере покрываются за счёт импорта.

— Но мы ведь живем не на острове, и суверенитета у Кубани нет, чтобы удержать те или иные продукты в своих границах. Поэтому, наверное, по стране идет продовольственное усреднение?

— О каком суверенитете может идти речь, если за последние пять лет с 2000-го года ввоз продовольствия в нашу страну из-за рубежа был увеличен в три раза! И в этом году впервые за всю историю страны импорт и собственное производство продуктов питания сравняются, а в будущем — намечается дальнейший опережающий рост ввоза. Если в 2006 году было импортировано продовольствия на 22 млрд. рублей, то сейчас согласно разработанной и широковещательно принятой сельскохозяйственной программе на пятилетку ввоз продуктов питания возрастет до 40 млрд. рублей (почти вдвое). В то время, как собственное производство увеличится только на 18 процентов. Но такие решения продовольственной проблемы могут быть позволительны лишь до поры до времени. И рано или поздно наступит час, когда это обернётся крахом. Поэтому продовольственная безопасность страны — не временное, а постоянное требование. И она должна быть равной военной безопасности. Ни одна страна не могла выиграть войну, если армия и народ не были обеспечены хлебом.

— Наверное, не зря говорится, что если не хочешь кормить свою армию, то будешь кормить чужую. А чужих солдат кормят только оккупированные страны и народы. Сегодня никто не может сказать, что Россия кого-то оккупирует. От всех союзных республик, где нас считали оккупантами, мы давно избавились.

— Но избавились и от своего продовольствия. Сегодня если не по объемам, то по темпам роста сельскохозяйственного производства мы отстаем от наших ближайших соседей. Не говоря о Белоруссии, где этот показатель наилучший, нас опережают Казахстан и ряд других бывших союзных республик. Если Белоруссия достигла уровня 118 процентов по отношению к советскому периоду, то у нас он 70%, а по животноводству лишь 50%.

— Мы рассуждаем о проблеме в масштабах страны. Но всё же, как говорится, у кубанцев собственная гордость. И самое время порадоваться вместе со всеми, что всё-таки, несмотря на подвохи погоды, урожай получился неплохой.

— Урожай, вопреки всему, очень хороший. И по общему объему полученного зерна он будет не меньше прошлогоднего. По пропашным культурам — сложнее. Но в целом, как уже было сказано, особой проблемы по растениеводству не существует. Но, вынужден повториться, мы не суверенны. У нас свободное движение товаров, денег. И мы можем быть не только усреднены, но и оказаться в более трудном положении, чем те, у кого засуха отобрала треть и более урожая. Поясню свою мысль. Сегодня на Кубани есть желание продать как можно больше зерна, пока на него растут цены.

— Это естественно. Ведь труд должен быть справедливо вознагражден.

— Согласен. И мы должны этой возможности радоваться. Но нужно просчитать сегодня, какой будет цена хлеба для всех: и для селян, и для горожан. Далее — мы бы могли не омрачать свою радость, если бы вслед за ростом цены на зерно, одновременно не росли цены на те ресурсы, которые необходимы для выращивания будущего урожая.

Но сегодня цена фосфорных удобрений уже выросла на 20 процентов. А ведь в ценовом отношении все взаимосвязано. Поэтому с удорожанием хлеба вырастут цены на всё. Следовательно работникам нужно будет дополнительно увеличивать заработную плату, потому что не придумано пока никаких других способов борьбы с бедностью. А обернется всё тем, что крайним окажется крестьянин, которому не хватит тех денег, которые он получил от продажи даже подорожавшего зерна, на всё необходимое, чтобы не скудела земля.

— Но есть такое понятие — “социальные гарантии”. О них не мало говорят политики, за них борются и профсоюзы. Так что? Один неурожайшый год в стране может перечеркнуть все социальные программы?

— Я не скажу ничего нового. Мы по-прежнему называем свою страну государством социальным. Но, как никогда, мы меньше всего социально защищены. Чтобы быть социально защищенным хотя бы по хлебу, для этого должны быть созданы мощные государственные запасы, которые увы, на сегодняшний день недостаточны.

— Зато у нас есть валютные запасы.

— На это я могу ответить, что, как когда-то было сказано, никакая глыба золота не перевесит крошку хлеба. Наши либеральные политики наперебой заявляют, что имея валютные накопления, мы купим продовольствие в любом регионе земного шара. Но так не всегда получается. И сегодня в мире сложилась такая конъюнктура, что желающих купить хлеб на порядок больше, чем желающих его продать даже по очень высоким ценам. Неумеренный рост цен на нефть привел к тому, что получение биотоплива из зерна стало экономически целесообразнее, чем сжигать углеводороды. Поэтому развитые страны, вырабатывающие спиртосодержащее топливо из зерна, еще больше осложняют обстановку на хлебном рынке. И выход из этого тупика есть только один — решать все хлебные и продовольственные вопросы самостоятельно, опираясь на свое сельское хозяйство и своего крестьянина.

— А что Вы можете сказать о недавно принятой государственной пятилетней программе, согласно которой на поддержание и развитие сельского хозяйства в нашей стране будет выделено за пять лет более 500 млрд. рублей — по 100 млрд. с лишним в год?

— Я знакомился с теми публикациями по этому вопросу, которые были в прессе. Речь в них шла о процентах от ВВП и госбюджета, которые выделяются на сельское хозяйство. Уповают на полтора процента. Но для России сегодня и 10 процентов на нужды села — мало. И потом, чтобы деньги начали работать, нужно увеличить трудоспособное сельское население. Из половины триллиона рублей непосредственно на развитие сельского хозяйства предполагается выделить 72 миллиарда с небольшим. А основные средства растекутся по кредитованиям агропромышленного комплекса. Значит, деньги пойдут в распоряжение банкиров. А ведь, чтобы село ожило, нужны огромные затраты на строительство дорог, на непосредственную газификацию самих сёл, на развитые инфраструктуры, культуры. Ни одной копейки не выделяется на поддержание плодоводства, потребление минеральных удобрений. Цены удобрений на 20% повысили — субсидируйте хотя бы эту ценовую составляющую, чтобы земледельцы вообще не отказались от удобрений. Нет денег на средства защиты, на раскорчевку брошенных садов, на закладку новых насаждений, включая и полезащитные.

— То есть настоящей проработки пятилетней программы нет.

— Может быть кто-то в этом и участвовал. Но у людей, знающих проблемы, как говорят, изнутри, остаётся много вопросов. Взять, например, вузовскую подготовку кадров. Ведь КПД наших сельхозвузов — максимум 10 процентов. Думают только о том, чтобы молодого человека чему-то научить. Но, приехав в село, новоиспеченный специалист, чтобы там задержаться, должен обзавестись семьей. Для этого, как минимум, ему нужна квартира, заработная плата, удовлетворяющая потребности не только родителей, но и их детей, дошкольное учреждение и хорошие школа, больница. А что реально сегодня он может иметь в сельской глухомани? Только экстремальные условия выживания. И если в пятидесятые годы прошлого века, когда люди получили возможность свободно мигрировать в город, они покидали села с надеждой вернуться, когда жизнь там наладится, то ныне даже этой надежды не осталось. Поэтому, если сегодня село и его оставшиеся жители не станут объектом постоянной национальной заботы всех и каждого, то мы придем к катастрофе. И потом будем мобилизовывать все государственные ресурсы, чтобы что-то изменить к лучшему. Но успехи при этом не гарантированы.

— А на что всё-таки нацелена принятая пятилетняя программа оказания помощи селу?

— Я так её понимаю, что создаются условия для прихода крупного капитала в село. И если думать о перспективе, то мы не можем сегодня говорить о мелкотоварном производстве. Вступление в ВТО потребует от нас предоставления свободы в передвижении товаров и рабочей силы. Поэтому сельскому капиталисту будет со всех точек зрения выгоднее, вместо того, чтобы тратить деньги на развитие сельской инфраструктуры, завезти необходимое количество работников из перенаселенных небогатых стран, разместить людей во временных жилищах с минимальными коммунальными удобствами. А при окончании сезона всех увольнять, чтобы потом повторить все в том же порядке. Кстати, это не мое предположение, а в какой-то мере уже реальность. В краснодарских пригородных хозяйствах сезонно работают приезжие молдавские механизаторы, зато нет ни одного нашего механизатора. Для них создано жильё барачного типа, где они долго не задерживаются. Выполнили работы, и уезжают. Но как Вы понимаете, это выгодно капиталу, но абсолютно неприемлемо с социальной точки зрения, если говорить о защите интересов селян.

— Хотелось бы, чтобы какое-то место в решении этих проблем принадлежало профсоюзам. Как вы это видите, и что предстоит сделать?

— Профсоюзы всей России, а не только отрасли АПК, должны прийти к общему пониманию острейшей проблемы. Если мы не понудим власти серьёзно заниматься сельским хозяйством, то, повторяю, нас ожидает крах. Ведь всё это напрямую затрагивает социальные нужды и рабочего, и сельского труженика, и интеллигента. Выступать с протестами порознь, локально — бесполезно. И я сегодня могу поспорить с председателем аграрной партии России Владимиром Плотниковым, который от имени своих однопартийцев призывал провести 12 июля этого года акцию протеста против политики властей в отношении бедствующей деревни и её населения. Никто не знает, как прошла акция. И самое главное, как прореагировали на неё те, кому адресовался протест. Нужно действовать сообща, независимо от политических приверженностей и окрасок. И только такие меры могут принести результат. Дальше отступать некуда.