Агрессия клерикального мракобесия

Президент РФ Путин, продолжавший политику Ельцина по рес­таврации капитализма и религии, незамедлительно отменил празднова­ние 7 ноября и учредил праздник 4 ноября. Обоснованием послужили утверждения Московского патриархата, что 393 года тому назад патрио­тическая православная церковь смогла объединить весь народ во главе с гражданином Мининым и князем Пожарским, ополчение которых 4 ноября 1612 г., якобы, освободило Москву от польских интервентов и таким образом спасло Россию от Великой смуты.

Практически, здесь каждое слово «обоснования» ложь. Московский патриархат нарушил библейские постулаты: «не лгите!» [Лев, 19:11] и «не лжесвидетельствуй» [Мф., 19:18]. И чтобы доказать это, не­обходимо углубиться в давнюю историю, используя надежные незави­симые источники.

*     *     *

Итак, после смерти царя Ивана Грозного в 1584 г. на русский пре­стол взошел его сын Федор. Малоспособный и болезненный, он перепоручил управление страной своему шурину Борису Годунову. В 1591 г. был неожиданно убит царевич Дмитрий, последний сын Ивана Грозного, второй его наследник. А в 1598 г. после внезапной кончины Федора, Бо­ярская дума при поддержке первого патриарха России Иова избрала рус­ским царем Бориса Годунова. Последующие полтора десятилетия вошли в русскую историю как годы «Великой смуты». Для этого были веские основания.

Жесткое правление «ненаследственного царя» раздражало часть знатных людей. Ряд бояр во главе с князем Василием Шуйским начала обвинять Годунова в убийстве царевича Дмитрия. Боярская крамола спровоцировала раскол в обществе и царская власть стала ослабевать. Определенной опорой царя оставался патриарх Иов.

Положение Годунова еще больше осложнилось, когда в 1601 г. в Польше при поддержке короля Сигизмунда объявился самозванец, быв­ший холоп дома Романовых, Гришка Отрепьев, который стал выдавать себя за сына Ивана Грозного царевича Дмитрия, якобы спасшегося от убийц, подосланных Годуновым. В 1604 г. Лжедмитрий с польско-литовскими отрядами перешел российскую границу и, получив под­держку многих бояр и простого народа, обираемого господами, двинул свое войско на Москву. Смерть Бориса Годунова в 1605 г. не остановила, а «дала новый толчок развитию "смуты" Русского государства» [И, с. 161, 198,715, 1240; 10, с. 184].

После кончины Бориса Годунова, пишет историк Н. М. Карамзин, «некоторые бояре, патриарх Иов и Синклит присягнули царице Марии (супруге Годунова. — Г. С.) и детям ее — царю Федору и Ксении, обя­зываясь страшными клятвами не изменять им.., не хотеть на Государство Московское... злодея, именующего себя Димитрием». Но вскоре нача­лась новая измена бояр, часть которых дала присягу на верность Дмит­рию. Не устоял и патриарх Иов, который вместе с другими святителями стал «бить челом Самозванцу». Тогда патриотически настроенные тол­пы народа ворвались в кремлевский «храм Успения, где Иов совершал службу, сорвали с него одежду, одели в черную ризу, позорили в храме и на площади, вывезли на телеге из города, чтобы заключить в мона­стырь». Тогда же «во дни беззакония... с согласия Расстриги удушили Марию и Федора» [4, с. 107, 114, 116-118].

И вот... 20 июля 1605 г. Самозванец вступил в Москву. «Духовен­ство с крестами и московитяне... его торжественно встречали». Лжедмитрий I на место отстраненного патриарха Иова выбрал чужеземца Игнатия, бывшего ранее Архиепископом Кипрским. Новый патриарх тотчас же согласился на унию с Римским папой [17, 2002, № 2, с. 39]. Царь вызвал в Москву и опального инока Филарета (отца будущего царя Михаила Романова, жившего со своей матерью в монастыре близ Кост­ромы, а периодически и в Москве), который был пострижен Годуновым в монахи. В Кремле, куда Лжедмитрий ввел папских иноверцев (т. е. ка­толиков), по правой, самой почетной стороне от царя обычно восседали патриарх Игнатий и епископы. Захват Москвы, воцарение в Кремле по­зволили Римскому папе торжественно приветствовать нового царя Дмитрия, принявшего в Польше католичество, словами: «Мы победи­ли!» [4, с. 123, 124, 126, 136, 150; 9, с. 333].

Лжедмитрию I легко удалось уговорить «мать» (жену Ивана Гроз­ного) признать в бывшем холопе, ставшем царем, своего «родного сына». Сложнее обстояло дело с католичкой Мариной Мнишек — польской не­вестой царя. Патриарх Игнатий, памятуя об унии с католичеством, уго­варивал ее «ходить в греческую церковь», даже оставаясь «верующей в Латинство». Лицемерный уговор подействовал. Марина, хотя и не отка­залась от Латинства, но была венчана по православному обычаю и пото­му «провозглашена благоверною царицей» Московского государства [4, с. 127, 159; 17, 2002, № 5, с. 39].

Благополучное царствование католической четы длилось недолго. Поскольку Лжедмитрий Iне соблюдал русские обычаи и «осквернил христианскую церковь лютерами и жидами», а приехавшие с ним ляхи «бесчестили жён и девиц» — это переполнило чашу народного терпения. Толпы восставших москвитян, возглавленных князем Василием Шуй­ским, ворвались в Кремль и прямо на площади растерзали царя. Боярам-изменникам удалось спасти лишь царицу Марину.

Победа Шуйского позволила ему 1 июня 1606 г. венчаться на цар­ство. Новый царь тут же убрал с патриаршества Игнатия, отправив его в монастырь. Во второй раз при живом патриархе Иове¹ был избран новый патриарх Гермоген, ранее удаленный из Москвы Лжедмитрием I[4, с. 129, 164; гл. V, с. 6, 8; 12, кн. IV, с. 474].

Тем временем поляки на замену погибшего самозванца подготови­ли другого Лжедмитрия, выдававшего себя за первого. Марина Мнишек заинтересованно признала в нем предыдущего супруга, чем укрепила его и свое положение. При помощи короля Сигизмунда Лжедмитрий IIсобрал войско, включавшее российских предателей, подошел к Москве и лагерем остановился в Тушине. В 1608 г. он избрал патриархом Филаре­та (Федора Никитовича Романова), который в 1605 г. был назначен Лже­дмитрием I ростовским митрополитом. Таким образом отец будущего русского царя своим саном освящал интересы и дела двух Лжедмитриев, короля Польши Сигизмунда, а позже и его сына — королевича Влади­слава. Вот как, например, новый патриарх предавал свою страну и свою веру: «Мы, Филарет, патриарх Московский и всея Руси, и архиепископы и епископы и весь священный собор, слыша его королевского величест­ва о нашей православной вере радение, о христианском освобождении

После смерти Иов был похоронен в Старицком монастыре ныне Тверской губернии, а позже его мощи, как — «патриарха-патриота» были перевезены в Мос­ковский Кремль, где покоятся по настоящее время подвиг, бога молим и челом бьем» [4, с. 34; 12, с. 495, 555].

Это заявление Филарета, как и предыдущие деяния патриархов, убедительно показывают, что именно они вместе с боярами причастны к организации «Великой смуты», в годы которой они предавали родину и православную веру. Естественно, эти люди не могли поднять русский народ на освобождение от польской интервенции.

Между тем положение царя Василия Шуйского в растерзанном го­сударстве и почти полностью осажденной Москве заметно осложнилось. Карамзин констатировал: «Всё ослабло: благоговение к сану Царскому, уважение к Синклиту и Духовенству... Духовенство славило и кляло Го­дунова, славило и кляло Отрепьева». Шуйский, обнаруживший к тому времени пустую казну, решился на отчаянный шаг: «Силою взял у Лав­ры... деньги и множество церковных сосудов золотых и серебряных для сплавки». Церковные изъятия позволили весной 1610 г. оплатить дейст­вия своей и шведской армии, вызванной на помощь. Российские и швед­ские войска совместными усилиями разгромили отряды Лжедмитрия II, который был вынужден бежать в Калугу. Но освобождение Москвы от осады уже не спасало царя. Бояре, снова поддержанные церковью, обоз­ленной изъятием ее ценностей, свергли Шуйского, которого тотчас по­стригли и сослали в Чудов монастырь [4, с. 57, 77, 99, 122].

В отсутствие царя Боярская дума создала правительство из семи наиболее именитых бояр («семибоярщина»). Дума предательски заявила, что готова «признать сына Сигизмунда Владислава царем Московского государства, если он примет православие, и подписала соответствующее соглашение. На переговоры в Польшу была подготовлена делегация с участием Филарета. Патриархом Всея Руси был назван Гермоген, кото­рый также поддержал кандидатуру Владислава на том же условии. В от­сутствии царя влияние Гермогена быстро возрастало, поскольку ему па­раллельно приходилось выполнять царские функции [4, гл. IV, с. 148; 12, с. 622, 626].

Тотчас же предательство бояр и патриарха было прилюдно и тор­жественно отмечено. Вот что об этом пишет историк Карамзин: «Бояре и церковь, выставив на Девичьем поле Москвы иконы и кресты, обрати­лись к собравшимся: «Волею святейшего Патриарха Гермогена, призы­ваем вас к исполнению торжественного обряда: целуйте крест... в верно­сти к Царю и Великому князю Владиславу Сигизмундовичу ныне благо­получно избранному... И тогда раздался клик народный: "Многие лета Государю Владиславу I"» [4, с. 144].

Торжества состоялись и в узком кругу. Патриарх Гермоген в Ус­пенском соборе Кремля «отпел молебен с коленопреклонением». Тогда же была оформлена делегация с участием Филарета, чтобы вручить ко­ролю Сигизмунду челобитную об избрании российским царем короле­вича Владислава. Поездку делегации благословил Гермоген [4, с. 136, 137, 144; 12, с. 587, 619, 626].

Очередному приходу поляков в Москву содействовала значитель­ная часть знатных бояр, духовных лиц и менее именитых людей. В част­ности, семья Романовых (Филарета) имела широкие родственные связи с дворянскими кругами через Шестаковых, Михалковых, Грязных... В пе­риод интервенции Лжедмитрия IIвсе они сблизились с теми, кто служил в Тушинском лагере [3, с. 359]. Но «главная сила вора состояла тогда в казачестве» [6, с. 325].

Измена правящей светско-клерикальной верхушки позволила по­лякам войти в Москву еще до приезда Владислава. Правда, теперь ляхи стали говорить, что «пришли не господствовать, а служить». Тем не ме­нее по Москве поползли слухи, что некоторые князья и сам Гермоген, якобы, «скрывают свою горесть, не ожидая ничего хорошего от ляхов» [10, с. 146-148].

Для этого возникало все больше оснований. Эти поляки, как и их предшественники, не считались с русскими традициями и православны­ми обычаями, поскольку чувствовали себя победителями. А один поль­ский военачальник бесцеремонно забрал из монастыря низверженного русского царя Василия Шуйского и отвез его на поругание к королю Си-гизмунду. Позже Шуйский там и скончался [4, с. 155].

Самоуправство «иноплеменников» напугало патриарха Гермогена. Узнав об убийстве в Калуге Лжедмитрия IIи о «единомыслии добрых граждан», он объявил, что «Владиславу не царствовать, если не крестит­ся в нашу веру и не вышлет всех ляхов из Державы Московской». Так, патриарх выдвинул уже второе условие своего предательства. С боль­шим опозданием Гермоген начал рассылать по городам призывы к вос­станию против оккупантов¹. Но народ уже не мог его простить: его свергли и заключили на Кирилловом подворье. Доживала последние дни и «семибоярщина», которая совместно с патриархами положила россий­ское государство к ногам польских королей [3, с. 359; 4, с. 163].

В марте 1611 г. началось восстание в Москве, где 1-е ополчение возглавил князь Дмитрий Пожарский при участии князя Трубецкого. Произошли жестокие схватки с польскими войсками и российскими из­менниками. Потерпев поражение, Пожарский уехал в Нижний Новгород, где мясной торговец Кузьма Минин собирал новое ополчение на по­мощь Москве. 22 августа 1612 г. это ополчение Минина и Пожарского было у стен Новодевичьего монастыря в Москве. А в октябре 1612 г. ка­заки князя Трубецкого (из 1-го ополчения) взяли Китай-город. Из всех российских историков только Соловьев обратил внимание на малозна­чимую дату: 22 октября (т. е. 4 ноября по новому стилю) 1612 г. передо­вые отряды вошли в Китай-город. Но и он констатирует, что в Кремле РПЦ, фальсифицируя историю, сообщила: «В 1612 году святитель Гермоген, Патриарх Московский и Всея Руси, благословил народное ополчение на борьбу с польскими интервентами» [14, с. 37-38]. поляки держались еще месяц [12, с. 634, 660, 680, 686; 5, т. III, ч. III, с. 57].

Из всех цитируемых историков наибольшую значимость право­славной вере отдавал Костомаров Н. И. Но и он не дает каких-либо ос­нований нынешнему Московскому патриархату произвольно толковать трагические события тех далеких лет. Вот выдержки из его исследова­ния:

22 октября 1612 г. Трубецкой ударил на Китай-город; голодные поляки не были в состоянии защищать его, покинули и ушли в Кремль».

«24 октября поляки отворили Троицкие ворота» Кремля.

«25 октября все кремлевские ворота стояли уже настежь отворен­ными, русские войска входили в Кремль, предшествуемые крестным хо­дом, впереди которого шел архимандрит Дионисий, а из Кремля к нему навстречу элассонский архиепископ, грек Арсений с Владимирской Бо­городицей в руках... Поляки побросали оружие».

«21 декабря извещалось по всей Руси об избавлении Москвы» [6, с. 373,374].

Обратим внимание на следующие фрагменты изложения Костома­рова. Во-первых, Китай-город освобождал князь Трубецкой. Во-вторых, икону Владимирской Богоматери не несли из Нижнего Новгорода в Мо­скву, а выносили из Кремля навстречу освободителям и не патриархи-предатели, а церковные слуги средней руки. В-третьих, освобождение Москвы исторически праздновалось 21 декабря.

Таким образом, никто из выдающихся российских историков XVIII-XIX веков не считал 4 ноября 1612г. днем освобождения Кремля или Москвы, а тем более России от иностранных оккупантов и поддер­живавших их российских изменников. Никто из них не отмечал, что ос­вобождение проходило под руководством или хотя бы заметном участии православных иерархов. Никто из них не мог даже заикнуться о «народном единстве» в период «Великой смуты». Другими словами, все исто­рики прошлого полностью опровергают нынешние домыслы митропо­лита Кирилла в отношении 4 ноября — дня освобождения Москвы, в от­ношении единства русского народа и в отношении какой-либо положи­тельной роли православных иерархов того периода.

21 февраля 1613 г. Земский собор избрал царем России шестна­дцатилетнего Михаила Федоровича Романова, болезненного и неспо­собного юношу. Историки Соловьев С. М. и Ключевский В.О. писали: «Хотели выбрать не способнейшего, а удобнейшего. Так явился родона­чальник новой династии, положивший конец Смуте» [12, с. 555; 5, т. III, с. 278].

С избранием Михаила Романова царем (1613-1645 гг.) борьба за российский престол и междоусобицы не прекратились. В первую оче­редь потребовалось ликвидировать отряды казаков и других изменников, не признавших нового царя. Только в 1617 г. был заключен мир со Шве­цией, которая смогла удержать за собой Балтийское побережье. Польша не оставила надежд на царский трон. Поэтому королевич Владислав в 1617-1618 гг. организовал новый поход на Москву, остановился в захва­ченном Тушине и оттуда дошел даже до Арбата, но был отбит. После этого 1 декабря 1618 г. было подписано перемирие с Речью Посполитой, которая сохранила за собой Смоленск и Черниговские земли. Владислав, наконец, отказался от притязаний на Московское царство [18, с. 1423; 6, с. 361—362]. Внешняя опасность была снята. Фактически, Великая смута закончилась лишь в 1618г.

Судьба не сразу улыбнулась отцу нового царя — Филарету, кото­рый в Варшаве все уговаривал Владислава принять православие, чтобы «законно» посадить его на престол Московского государства. Филарет надолго был задержан в Польше, но когда в 1619 г. он вернулся на роди­ну, его тотчас же избрали патриархом Всея Руси. Вплоть до своей смерти в 1633 г. он фактически правил государством вместо своего недееспо­собного сына [7, с. 63]. «Сам он, патриарх, как и сын его, царь, носил ти­тул великого государя... сын ничего не смел делать без его воли и благо-словления. Бояре и все думные, и близкие к царю люди находились у не­го в повиновении» [6, с. 381]. Можно сказать, что Россия вступила в но­вый этап развития во главе с очередным патриархом-предателем.

Подчеркнем еще раз. Во-первых, «Великую смуту» не прекратили, а породили российские патриархи вместе с частью бояр. Это они прово­дили в Кремле торжественные молебны в честь Лжедмитриев и их войск. Во-вторых, патриархи не только объединяли народ, а наоборот, звали его к предательству, противоборству и взаимному истреблению. За та­кую измену государству и православию нынешнему Московскому пат­риархату следовало предать практически всех патриархов «Смутного времени» анафеме и считать день 4 ноября, как день позора и покаяния РПЦ (как десяток лет тому назад каялся Римский папа Иоанн Павел Iза инквизицию, за сотрудничество с фашизмом и т. д.).

Если уж Московскому патриархату и властям так хотелось впер­вые торжественно отметить дату четырехвековой давности, то более примечательным выглядит день 22 августа 1612 г., когда ополченцы Минина и Пожарского подошли к Новодевичьему монастырю и начали освобождать Москву с другой стороны. Можно было бы вспомнить и 21 декабря, когда средневековая Россия отмечала день освобождения Мо­сквы. Более значимой выглядит и дата 1 декабря 1618г., когда, наконец, была завершена польская интервенция и подписано Соглашение о пере­мирии. Однако эти даты, с точки зрения властей и патриарха, имеют су­щественный изъян — они предельно удалены от 7 ноября.

Так почему все-таки Московский патриархат, а также прокремлев-ские партии «Единая Россия» и ЛДПР и даже сам президент РФ Путин приняли закон об отмене празднования дня «Согласия и примирения»(дня Великой Октябрьской социалистической революции)? Почему они организовали «крестовый поход» против всемирно-исторических памят­ников, каковыми являются Мавзолей В. И. Ленина и захоронения вы­дающихся деятелей СССР в Кремлевской стене, а также могил красно­армейцев рядом с ней? Почему, наконец, они пошли на заведомую ложь, утверждая, что 4 ноября, якобы, был и, якобы, станет «праздником, объ­единяющим всех россиян»? [16, 9.02.2006].

Причины, по которым РПЦ навязала властям и пытается навязать народу праздник 4 ноября кроются совершенно в иных обстоятельствах. Во-первых, на 4 ноября приходится православный праздник «Иконы Ка­занской Божией матери». Сегодня Московский патриархат, взаимодей­ствуя с властью и крупным капиталом, пытается заставить всех неве­рующих (по-прежнему составляющих абсолютное большинство всех россиян) и приверженцев других вероисповеданий единодушно отме­чать новый православный праздник, как в СССР все граждане дружно и с энтузиазмом отмечали День Великого Октября.

Во-вторых, в связи с интронизацией Михаила Романова и, особен­но, после избрания его отца патриархом православная церковь получила беспрецедентную власть, о которой ныне может только мечтать Москов­ский патриархат. Вот что о том уникальном времени писал историк Н. И. Костомаров: «Все грамоты писались от имени царя и патриарха. Царь во всех начинаниях испрашивал у родителя совета и благословения и часто разъезжая... по монастырям, на то время поручал отцу своему все разные государственные дела» [9, с. 21]. В современных условиях реставрации капитализма РПЦ, пользующаяся поддержкой президента (но не народа), рассчитывает переделать светскую Конституцию и получить властные полномочия, экономическую мощь и идеологическое влияние, которые она познала вскоре после изгнания поляков из Москвы.

Остается только понять, почему Московский патриархат позволил нынешним властям именно сейчас использовать себя в качестве тарана в новом натиске на Великий Октябрь, Мавзолей В. И. Ленина и выдаю­щихся советских деятелей, нашедших упокоение на Красной площади многие годы, а то — десятилетия тому назад. Почему церковные иерар­хи перешли от заповедей милосердия к призывам расправы со всем со­ветским и коммунистическим, учиняя месть даже покойникам? И поче­му именно сейчас, на пятнадцатый год либерально-демократических ре­форм, которые привели Россию к социально-экономической, политиче­ской и демографической катастрофе? Краткие ответы можно найти в не­давней истории нашей страны.

*     *     *

Безусловно, если бы Московская патриархия смогла непредвзято оценить прошлое (особенно, на стыке XIXи XXвеков) и критически воспринять свою позицию в годы установления советской власти, исто­рия пошла бы по иному пути. Даже если бы она сориентировалась на следующий библейский постулат: «Не судите, и не будете судимы, не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете» [Лк, 6:37], то, возможно, не возникла бы и жажда мести, которая выплесну­лась в конце 2005 г.

Даже первые шаги советской власти создавали возможность для мирного сосуществования с РПЦ. Напомним, что первый Председатель Совета народных комиссаров В. И. Ленин, будучи убежденным атеи­стом (как и большинство членов советского правительства), призывал к бережному и уважительному отношению к религии. Он писал о необхо­димости «избежать, безусловно, всякое оскорбление религии» [8, т. 52, с. 40]. Более того, правительство под его руководством приняло такие решения, которые, казалось бы, должны были переполнить сердца ве­рующих бесконечной благодарностью.

Во-первых, Ленин разрешил Поместному Собору 1917-1918 гг. восстановить Патриаршество, против чего решительно выступали все «помазанники Божьи» после Петра I (включая Николая II). Собор (на­чавшийся еще при Временном правительстве), немедленно воспользо­вался разрешением и избрал первым патриархом Тихона (Белавина). Только при советской власти церковь обрела то, чего безуспешно доби­валась в течение почти 200 лет.

Во-вторых, Ленин подписал декрет «Об отделении церкви от госу­дарства и школы от церкви», что уже давно сделали западноевропейские государства (и что было требованием попа Гапона в петиции Николаю II). Этим декретом государство эмансипировалось от церкви и уравняло все религии. Все религиозные организации были превращены в частные общества, содержащиеся на средства самих верующих, но не государст­ва. Запрещались принудительные взыскания сборов в пользу церкви. Прекращалось вмешательство церкви в воспитание молодежи, принуди­тельное приобщение учащихся к религии.

В-третьих, все национализированное здания и предметы, предна­значенные для богослужения, передавались в бесплатное пользование религиозных обществ.

Кроме того, в 1918 г. была принята Конституция РСФСР, ст. 13-я которой провозглашала равное право всех граждан на осуществление как атеистической, так и религиозной пропаганды. Так была заложена законодательная перспектива для использования равных прав и возмож­ностей для всех граждан, независимо от вероисповедания. А в начале 1919 г. вышел еще один декрет Совнаркома, который предоставил ве­рующим важную льготу — он освободил их об обязательной воинской повинности «по религиозным убеждениям». Эти решения открывали для верующих пути неконфронтационного развития.

Н. А. Бердяев, оценивая политику компартии того времени, писал: «Большевизм же оказался наименее утопическим и наиболее реалистичным, наиболее соответствующим всей ситуации, как она сложилась в России в 1917 г., и наиболее верным некоторым исконным русским тра­дициям, и русским исканиям универсальной социальной правды, поня­той максималистически, и русским методам управления и властвования насилием. Это было определено всем ходом русской истории» [1, с. 110].

Бесспорно, коммунисты того периода были убежденными и само­отверженными. Они искали правду на земле не для себя, а для всего трудового народа. В какой-то мере к ним можно отнести речения Хри­ста: «Блаженны изгнанные за правду» и «Блаженны алчущие и жажду­щие правды» (Мф., 5:6, 10).

Однако облагодетельствованная РПЦ ответила черной неблаго­дарностью. Уже Поместный Собор открыто бросил вызов государствен­ной власти, заявив, что она должна соответствовать требованиям церкви. Одновременно Собор произвольно взял на себя ответственность за дру­гие российские религии. Практически Собор пытался поставить церковь выше государства. Еще дальше пошел новоизбранный патриарх Тихон, который недвусмысленно выступил против советской власти, нарушив тем самым одно из установлений Господа о том, что «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога» (Рим., 13:1). Более того, он пригрозил, что предаст анафеме каждого, кто выступит в поддержку советского государства. Тихон присоединил свой голос к тем белым генералам, которые пригласили страны Антанты принять участие в освобождении России от «безбожной власти».

Не вдаваясь в перипетии взаимоотношений советской власти и Московского патриархата (это - тема другого исследования), отметим, что они не были ровными. Налаживание отношений началось в 1943 г., когда РПЦ не только молитвамиУи практическими делами, доброволь­ным сбором материальных средств начала помогать Советской армии громить фашистских интервентов.        

Напомним, что в годы Великой Отечественной войны Красная Армия без попов, без крестов, без хоругвей и без религиозных благо-словлений разгромила фашистские полчища и спасла цивилизованный мир от коричневой чумы, использовавшей лозунг «Бог с нами!». Тем са­мым СССР доказал, что атеизм не только не губителен, а даже спасите­лен, причем спасителен как для неверующих советских граждан, так и для верующих европейцев. Таковы исторические факты, которые не лю­бит вспоминать нынешняя элита, проводящая клерикализацию России.

Несмываемым позором для всех православных стала поддержка РПЦ ликвидации СССР. Кроме того, Алексий IIодобрил кровавые дея­ния президента РСФСР Б. Н. Ельцина по расстрелу ВС РСФСР (хотя он сопоставим с поджогом Гитлером рейхстага и расстрелом Пиночетом парламента). Московский патриарх поддержал и все дальнейшие «демо­кратические» реформы, приведшие к деградации государства, обнища­нию и вымиранию россиян.

РПЦ быстро вписалась в новую структуру, получая материальную и моральную помощь бюрократии и набиравшего силу криминалитета, переходившего из теневой в официальную, частную экономику. Союз с властью и олигархами, а также собственное предпринимательство обес­печили Московскому патриархату быстрое обогащение и рост влияния в обществе. РПЦ, пользуясь покровительством президента РФ, проводя­щего политику клерикализации, повела наступление на прерогативы ос­лабевшего государства.

Московский патриархат провел два церковных праздника через послушную Государственную Думу (и два религиозных фрагмента в Гимн РФ), что явилось нарушением светских статей Конституции. Он смог ввести преподавание «Закона Божия» во многих учебных заведени­ях страны. В связи с полным разложением армии (за что не отвечает ни Верховный главнокомандующий, ни министр обороны), в вооруженные силы для начала направлено 2 тысячи попов, призванных «поднять мо­ральный дух» солдат и офицеров¹.

С 90-х гг. началась реабилитация царей и организаторов «белого движения». РПЦ причислила к лику святых Иоанна Кронштадтского, который при попустительстве самодержавия организовывал еврейские погромы. В 2000 г. в святые попал и сам Николай «Кровавый». Сервильные журналисты, писатели, политологи и некоторые ученые приня­лись героизировать царей и белогвардейцев, чернить советскую власть и КПСС. Московский патриархат организовал возведение памятников Александру III (за бесценок продавшему Аляску США), Николаю-Кровавому, адмиралу Колчаку (провозгласившему под триколором Дальневосточную республику и безжалостно расстрелявшему пленных красноармейцев). Все эти мероприятия проходили при поддержке вла­стей и олигархов.

В 2000 г. состоялся Архиерейский Поместный собор РПЦ, на ко­тором была принята новая доктрина церкви. В ней утверждается, что го­сударственная власть вторична по отношению к духовной, которую, якобы, символизирует православие. При этом «церковь может дать оценку действиям светской власти, а светская власть церкви — нет». Еще один постулат новой доктрины гласит: «Если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а так­же к греховным, душевредным деяниям, Церковь должна отказать госу­дарству в повиновении» [14, с. 54].

Конечно, здесь имеет место нарушение библейских заветов, так как «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога» (Рим, 13:1). Но более важно, что произошло нарушение ст. 3, п. 4 действующей Конституции, где записано: «захват власти или при­своение властных полномочий преследуется по федеральному закону».

О бездуховности духовенства см. книгу автора [13, с. 37-110].

           Можно констатировать, что при попустительстве властей обогатившаяся РПЦ делает пробные шаги по пути выхода из-под юрисдикции государ­ства, ставит себя над государством и ведет наступление по нескольким направлениям.

Для усиления своих позиций Московский патриархат выступал за воссоединение с Русской православной церковью за рубежом, сформи­рованной сбежавшими попами после Октябрьской революции. За сбли­жение двух православных, да еще российских церквей неоднократно вы­ступал Путин, который однажды даже стал коммивояжером, передавая РПЦЗ в США предложения Алексия IIо воссоединении вероисповеда­ний. Прокремлевские партии ЕР, ЛДПР и др. незамедлительно поддер­жали инициативу власти и патриархата. Президент лично вручил посла­ние митрополиту Лавру, возглавляющему РПЦЗ. Вплоть до последнего момента РПЦЗ требовала от Московской патриархии «публичного по­каяния за сотрудничество с властью в советские годы», а также за уча­стие в «еретическом движении», которым зарубежная церковь считает экуменизм и деятельность Всемирного Совета церквей [15, 17.05.2006].

В качестве покаяния РПЦ резко развернулась в правую сторону. Еще в 1990 г. Алексий IIутверждал, что «коммунистическая идеология восприняла нравственные принципы христианства, взяв многое из Ново­го Завета» [15а, 1997, № И, с. 37], то теперь продемонстрировал полную нетерпимость к коммунистической идеологии и даже символам совет­ской власти и предложил убрать все захоронения с Красной площади.

Такой разворот произошел вскоре после провала прокремлевской организации «Идущие вместе», которая 7 ноября 2002 г. провела альтер­нативный митинг на Васильевском спуске, посвятив его «освобождению Кремля Мининым и Пожарским в 1612 г.». Тогда черную работу по ус­тановлению нового праздника взял на себя митрополит Кирилл, который, будучи православным идеологом, беспошлинно закупал за рубежом спиртные и табачные изделия, а затем «по божеской цене» перепродавал их россиянам.

Митрополит Кирилл подготовил свое антикоммунистическое предложение, которое было поддержано иерархами других традицион­ных вероисповеданий: ислама, буддизма и иудаизма. В поддержку пред­ложения выступили многие члены партии Единая Россия и ЛДПР. Так появился закон о замене праздника 7 ноября на 4 ноября.

Видимо, митрополит Лавр посчитал принятый закон и коммуноборческие деяния РПЦ хорошим предзнаменованием, поэтому снял ос­новные претензии к Московскому патриархату. В мае 2006 г. в Сан-Франциско состоялся IV Всезарубежный Собор РПЦЗ, который принял решение об объединении с РПЦ [15, 17.05.2006].

Что это может означать для России? Во-первых, удвоится давле­ние православия на власть с целью реабилитации царского режима, а также всего контрреволюционного белого движения, оставившего кро­вавый след в истории государства. В продажных СМИ будет обкаты­ваться предложение о восстановлении монархии. Во-вторых, усилятся требования о реституции земельных угодий, церковного имущества и поповских владений. В-третьих, негласно, но фактически увеличатся на­логи с населения на обустройство претенциозных иммигрантов, которые вернутся как победители. В-четвертых, вновь распалится антикоммуни­стическая пропаганда и возможность второго суда над КПРФ. Усилятся требования репрессий против живых коммунистов и мертвых. Напом­ним, что РПЦЗ постоянно требовала, чтобы Московская патриархия принесла покаяние за лояльное отношение к советской власти и за про­являвшуюся готовность молиться о «вечном упокоении со всеми святы­ми» вождя мирового пролетариата [15, 17.03.2004].

В связи с этим вполне вероятно также возобновление претензий о замене коммунистической идеологии православной, а затем и превращении православия в государственную религию. Иерархи будут поддержи­вать церковный призыв к смирению, что вполне устраивает криминаль­ную власть. Ведь нынешняя власть, крупный капитал и РПЦ заинтересо­ваны в переносе возмущения народа с нищеты, бесправия, бандитизма и коррупции на советский строй и коммунистическую идеологию, без полного вытравливания которых из памяти населения, якобы, невоз­можно развивать экономику и повышать жизненный уровень россиян.

*     *     *

Таким образом, разрушение СССР и расстрел ВС РСФСР были поддержаны Московским патриархатом РПЦ. За последующие полтора десятилетия церковь вписалась в криминальный режим и рыночную экономику. Православные иерархи превратились в олигархов, грабящих основную массу трудящегося населения, на защиту которого встали коммунисты и организации левого толка, а с 2000 г. Московский патри­архат начал претендовать на властные полномочия. Одновременно он под лживыми предлогами потребовал сноса Мавзолея и советского нек­рополя. И он добился празднования 4 ноября, вместо дня Великого Ок­тября. Власть же, видя в РПЦ свою дополнительную опору, поощряет ее антикоммунистические акции. Фактически власть открыто идет на на­рушение светских статей Конституции.

Российское общество разделилось. Одни вместе с властью под­держивают притязания РПЦ. Прокуратура, политические партии и об­щественные организации, опасаясь возмездия властей, не обращаются в суд с жалобой на нарушение светских статей Конституции. А значи­тельная часть россиян, недооценивая натиск Московского патриархата, остается пассивной. К сожалению, пассивным остается и наше большин­ство неверующих граждан. Непротивление же злу порождает все новые акты религиозной нетерпимости. Поэтому агрессия православного мра­кобесия будет нарастать и дальше, получая поддержку не только от криминального российского режима, но и от стран Запада, а также от РПЦЗ.

Остановить же новый накат антикоммунизма могут только про­грессивные левые силы. И то при условии, что смогут объединиться на достаточно узкой основе. В предстоящей тяжелой борьбе лишь они объ­единенными усилиями смогут отразить очередное наступление анти­коммунизма, будь то в светском или религиозном формате. И сплотить­ся надо сегодня, чтобы завтра не было поздно.

Д.э.н., проф. Старченков Г. И.

Использованная литература

1.  Бердяев. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990.

2.             Библия. М., 1994.

3.             История Москвы. Т. I. M., 1952.

4.             Карамзин Н. М. История государства российского. Кн. III. M.,1989.

5.             Ключевский В. О. Курс русской истории. М., 1988.

6.             Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее глав­нейших деятелей. Кн. П. М., 1991.

7.             Курс Отечественной истории IX-XXвеков. Основные этапы.М., 2002.

8.             Ленин В. И. ПСС.

9.   Самые знаменитые люди России. М., 2001.Ю.Скрынников Р. Г. Россия в начале XVIIвека... «Смута». М.,

1988.

11.Советский энциклопедический словарь. М., 1980. 12.Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. IV.

М., 1960.

13. Старченков  Г.И.  Христианство  и  церковь  глазами ученого-атеиста. М, 2002.

14. Церковь и мир. Основы социальной концепции Русской право­славной церкви. М., 2000.

Журналы и газеты

15.   Независимая газета. Религии.15. Новое время.

16.Правда.

17. Русский дом.